Заявка от Dolores O’Malley(Румпельштильцхен):
✘ Полное имя
Моника О’Мэлли | Monica O’Malley
✘ Дата рождения, возраст, ориентация
17 лет, 1996 год
✘ Род деятельности
Ученица старшей школы Невердейла, бездельница, головная боль своего отца
✘ Произведение
Тут я не буду Вас ограничивать
✘ Персонаж
См. пункт выше
✘ Характер и общая информация
Моника дочь моего старшего брата, Питера, который после выпускного покинул родное гнездо и поселился в далеком Чикаго, став вольной птицей высокого полета в большом городе. Питер – опытный юрист, занимающийся, в основном, делами о финансовых махинациях. Он женат на своей работе, он ей предан, он ее любит. По-другому Питер любит собственную семью – не так нежно, не так самоотверженно и преданно, как хочется твоей матери, Зои, и тебе самой.
Отсюда и проблемы в чикагском доме семьи О’Мэлли. Моника из тех подростков, которые бунтарским поведением пытаются привлечь внимания определенного круга людей – в данном случае для нее важен интерес отца в делах, которые происходят за пределами его работы и в пределах личной жизни самой Моники. У нее никогда не было вечерних бесед с родителями в вычурно обставленной гостиной после позднего возвращения домой, никогда не было бесед за завтраком о планах на день, неделю и месяц – Питер уходит на рассвете и возвращается, когда на часах уже давно за полночь. У Моники нет запретов, ведь Зои поощряет независимость и свободу, отстаивая на местных митингах права феминисток, а Питер просто терпеть не может правила и рамки, которые каждый пытается воздвигнуть. Моника растет свободным ребенком с десяти лет, страдает от недостатка внимания и любит родителей такими, какие они есть – немного взбалмошные, увлеченные и страстные. Они любят ее в ответ, возможно, еще сильнее, чем она сама их, просто для такого эгоистичного и эгоцентричного подростка как Моника этого не достаточно.
Она максималист. Много, больше, еще – любимые слова. Минимализм ей неприятен во всем – от вещей в гардеробе до питания. Моника обожает свою жизнь и пытается взять от нее все возможное и еще немного больше. Она посещает разные секции, кружки и митинги. Занимается атлетикой, физикой и математикой. Подает надежды в журналистике и фотографии, разводит бабочек, хомяков и попугайчиков в живом уголке частной школы, которую посещает. Моника член волонтерского движения, стажер в отцовской фирме, взятый, грубо говоря, по блату Питером, чтобы познакомить дочь с взрослой жизнью и ее реалиями – Моника этого не понимает и не замечает, но Питер, смотря на нее, испытывает отцовскую гордость и всепоглощающую невыносимую любовь; он хочет в будущем видеть Монику около себя на фото в газетах с пестрыми заголовками, он хочет проходить мимо ее офиса на работе, заглядывая внутрь видеть, как она что-то со страстью печатает и полностью отдается работе.
Моника, как и ее родители, натура увлеченная и страстная. Иногда в ней просыпаются маниакальные желания заняться тем или иным делом – одно время она упорно занималась балетом, пока это не наскучило и секция плавания не стала для нее приоритетом.
Моника резкая в жестах и выражениях. Она умная, целеустремленная и самодостаточная. Девочка независима и не привязывается к окружающим – исключение лишь родители, - она груба и эгоистична. Много требует от людей, мало отдает в ответ. Она не привыкла считаться с чужим мнением, Моника избалована.
В какой-то момент она становится еще хуже, чем была раньше. Питер ничего не замечает до определенного момента. Зои постепенно находит больше потушенных о край подоконника сигарет на балконе, замечает, что дочь стала слишком много тратить карманных денег, отмечает гадкий стиль одежды Моники. Когда в шесть утра мать семейства делиться своими наблюдениями с мужем, Моника пытается попасть в дом через парадную дверь. То мгновение было поворотным моментом в жизни самой Моники, которого она ждала с десяти лет – беседа за кофейным столиком в уютно обставленной гостиной, в ходе которой Питер говорит, что она едет в Невердейл к родственникам в наказание за все, что сделала.
Питер все знал и предпочел роль молчаливого наблюдателя, списывая все на дурной возраст и зная, что дочь неглупая и одумается скоро. Сама Моника видела это по-другому. Для нее это было равносильно предательству; вылазки ночью, употребление алкоголя, сигареты и травка – все это были крайние меры ради того, чтобы на нее обратили внимание. Тщетные меры.
В начале июля Моника встречает родню, которую ни разу не видела в своей жизни. Она приезжает с родителями, знакомится с каждый членом семьи, кроме Долорес и Джона – Ло увидит ее только в начале учебного года, Джон лежит в больнице. Резкая смена обстановки удивляет девочку – она с головой окунается в семенные походы в уоллмаркет, вылазки на природу, походы в кино и рестораны. Она видит другую грань четы О’Мэлли, где все невероятно живое и яркое. После отъезда родителей обратно в Чикаго Моника поочередно живет у каждого члена семьи – сначала у дедушки с бабушкой, потом у каждого из дядь и у теток, - чтобы познакомиться ближе. У О’Мэлли сплоченность и сама семья важнее всего, они держаться вместе и не бросают своих. Монике кажется, что Питер совершенно не из этой семьи; ей не верится, что ее холодный и влюбленный в адвокатуру отец, родился там, где каждые выходные осуществляются вылазки всей семьей на природу.
Она удивляется и привыкает к новому миру, незнакомому и теплому, потому что в большой семье О’Мэлли никто не остается без дела и внимания. Моника чувствует себя нужной.
С переездом к Лолите все резко меняется.
семейка <3
Мередит О'Мэлли, 59 лет, педиатр
Дерек О'Мэлли, 61 год, адвокат
Питер О'Мэлли, 37 лет, адвокат
Майк О'Мэлли, 34 года, финансовый аналитик
Патрик О'Мэлли, 33 года, юрист
Джонни О'Мэлли, 30 лет, архитектор
Долорес О'Мэлли, 28 лет, учительница
Донна О'Мэлли, 26 лет, ТВ-журналист
✘ Ваши отношения
Моника переезжает к тетке в начале учебного года, когда дел становится невозможно много, а хорошего настроения невозможно мало. Ло плохо сходит с новыми людьми, особенно с подростками, хотя всю свою взрослую жизнь работает именно с ними. Так получается, что отношения не задаются с самого начала – Долорес неуютно наедине с племяшкой, она чувствует дискомфорт и полное отсутствие общих тем. Пару раз О’Мэлли, конечно, пыталась начать разговор на личные темы и всегда затрагивала самые больные – родителей, школу и жизнь в Чикаго. Моника проводит параллель между Ло и своим отцом – слишком много схожих привычек и черт характера (Питер и Лолита действительно очень сильно похожи друг на друга) – и понимает, что жизнь с ней будет похожа на прежнюю. Девочка видит резкую смену декораций, с ярких на тусклые и серые. Лолита не похожа на остальных, она любит выпить, котов и вкусную еду.
Моника, сама того не осознавая, начинает вести себя как прежде – одевает маску бунтарки и настраивает против себя тетку.
Долорес не питает к ней теплых чувств; ей не нужен лишний ребенок, неродной и нелюбимый. Она знает причину переезда Моники и понимает ее поведение, но не может смириться с этим, создавая правила и рамки, жизнь, которую должна вести ее племянница. О’Мэлли раздражает дикое поведение, и она всячески пытается это прекратить.
Она ставит перед собой задачу – изменить Монику, превратить ее в идеального ребенка.
В ответ та отказывается от испанского и берет вместо него биологию, курит сигареты на балконе и приходит домой за полночь.
И все же глубоко в душе Ло любит Монику, по-своему, как это делает Питер. Ей нравится ее характер, она уважает ее за интересы и умение отстаивать собственное мнение. Лолите хочется слепить из нее лучшего человека, потому что девочка должна быть лучше.
✘ Желаемая внешность
✘ Дополнительные комментарии
У меня всегда очень туго с описаниями, так что если останутся какие-либо вопросы – не стесняйтесь спрашивать.
Я бы хотела видеть Монику именно такой, но этот персонаж будет полностью Ваш, а потому можете менять его и подстраивать под себя. Главное сохранить суть. с;
✘ Пример вашего поста
текст поста
Брак с повседневностью был неожиданно расторгнут в тот момент, когда Ло нашла свои старые кроссовки, купленные на третьем курсе и хранящие пятна краски после смены цвета стен на кухне. Привычный и удобный ритм жизни, не приносящий особых проблем, резко нарушился, на что ушла лишь секунда осознания, что хорошие формы уже года два как заплыли тремя-четырьмя лишними килограммами, что здоровье изрядно подпортилось еще на первом курсе.
Раз – О’Мэлли завязывает шнурки (к ее удивлению, кроссовки подошли), на ходу ища толстовку с логотипом местного университета и доедая бутерброд.
Два – она уже в лесу, в наушниках играет что-то непонятное и невнятное, к чему сама Долорес даже не пытается прислушаться, а под ногами хрустит жухлая трава и в разные стороны летит грязь, иногда приклеиваясь комками к кроссовкам.
Ло кажется, что бежит она уже целую вечность и еще три с половиной песни. Возможно, прошло лишь пять минут бега или даже двадцать. Она не занималась спортом со времен окончания старшей школы, когда свобода от семьи и данных себе обязательств опьянила и в прямом, и в переносном смысле. Она старается дышать глубоко и бежать, подстраиваясь под ритм очередной песни. Грубоватый голос поет что-то о мечтах и их достижениях, что очень кстати – еще каких-то три часа назад, взглянув на весы, Долорес поставила новую цель получить холодильник поменьше и тело одной из красавиц Виктории, чьи ленты в соц.сетях пестрят осиными талиями и аппетитными формами, которых не коснулся лишний жир. Тогда стало немного грустно от того, что все ее мечты заканчиваются на нужной отметке на весах или раннем уходе с работы. Нет больше грандиозных планов на будущее, чьи границы должны быть размыты стаканами виски. Есть день похожий на прошлый и стремление совершить скромные перемены, которые никак не смогут нарушить привычный ритм жизни.
Стоит только вспомнить монотонность ее существования, так Ло сразу же становится тоскливо. Бежать становится труднее под тяжестью реальности и необратимости – ей почти тридцать, уже слишком поздно менять что-то кардинально. Музыка и весь лес, где каждый следующий метр окрестности похож на предыдущий, что пробуждает чувство паники и мысль о блуждании черти где, все это уходит на второй план. О’Мэлли останавливается, опирается рукой о ближайшее дерево, периферийным зрением замечая бесконечную полосу шоссе в нескольких метрах от нее. Взгляд блуждает, не просыпается даже желание сфокусироваться на чем-то одном. Ло пытается привести себя в порядок – выравнивает дыхание, приводит мысли в порядок, унося размышления в диаметрально противоположную сторону. Через месяц приедет брат из Чикаго с женой и дочерью, в нижнем ящике стола двадцать семь непроверенных сочинений, сегодня вечером надо обсудить состояние отца и встретится с сестрой. Странный, но действенный способ избавиться от погружения в озеро печали и самобичевания. На прошлой неделе было еще хуже. Долорес плакала после просмотра «Джейн Эйр» с Тимоти Далтоном, ела фисташковое мороженое и гадала, что в своей жизни она сделала не так. Жалкое зрелище.
Резким движением Лолита снимает наушники и выключает плеер. Она идет к шоссе, оглядываясь и надеясь, что где-то поблизости будет остановка или кто-нибудь проедет мимо – пробежка в обратную сторону сейчас для нее непосильная задача. Она как Дороти из Канзаса, только ее дорога из желтого кирпича, такая же бесконечная и невозможная в глазах маленькой девочки, на данный момент это путь до города или хотя бы до той остановки у загородных домов, где она вышла на пробежку.
Настроение поднимается уже спустя несколько метров, когда взгляд О’Мэлли натыкается на маленькую машинку и двух незнакомых ей людей (как если бы она ожидала увидеть кого-то знакомого в этой глуши). Ло минуту другую стоит на месте, не решаясь подойти к ним. В голову ей полезли красочные кадры фильмов, где обычно все заканчивается убийством невинного любителя пробежек по лесу, но какого черта ей не попробовать? Она выдержала позор, трижды не пройдя вступительные экзамены, встала на один ряд с алкоголиками соседнего квартала, сохранив нормальную работу, и вытерпела насмешки окружающих, добившись своего.
Даже если кто-то соберется ее убивать, что вообще маловероятно, думает Ло, то этому смельчаку, прежде всего, надо будет ее догнать и повалить. Она выросла среди четверых мальчиков, инстинкт выживания у нее сильнее панических атак.
- Эй! – О’Мэлли кричит, но ни один из них не оборачивается. Лишь бы это были не чертовы туристы. – Эй! Вы говорите по-английски?
